Ирина Ханзерова, Наръяня Вындер 4 марта 2010 г.
Семь заповедей Юрия Вэллы
Имя ненецкого поэта, прозаика, этнографа Юрия Вэллы (Айваседы) хорошо знакомо читателям «НВ».
Не лги. Не убивай. Никогда не бери чужого. Не предавай памяти своих предков. Не позволяй осквернять священные реки Тям мал сейси. Не проси помощи у тех, кто сильнее, лучше стань сильнее сам. Не дай замолчать языку пя хасава, через него твой народ услышит предупреждение предков.
Имя ненецкого поэта, прозаика, этнографа Юрия Вэллы (Айваседы) хорошо знакомо читателям «НВ». В нашей газете я не раз публиковала статьи о жизни «вождя лесных ненцев», о его президентских оленях, подаренных главам нашего государства в разные годы лишь с одной единственной целью – сохранить родное урочище в районе священного Агана, уберечь родину свою от чужаков.
Именно чужаками и временщиками считает поэт нефтяников, пришедших на родовые земли Айваседы и других семей лесных ненцев, живущих на границе Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского округов. Будучи известным и в России, и за ее пределами правозащитником, признанным литератором и исследователем культуры лесных ненцев (пя хасава), он в разговоре со мной упорно называл себя обычным оленеводом. Для него олень – это символ его маленькой и беззащитной родины, о которой он с такой болью написал в своем первом сборнике «Вести из стойбища».
Ты – родина твоя
Ты родине своей глаза
И ум,
И совесть,
И сердце.
И нет тебе прощенья, если родина твоя
Твоим бездействием превращена
В разрушенные временем стоянки…
1991 год, Варьеган.
Родина у каждого одна!
Для лесных ненцев Варьегана и Агана родина – это их родовые стойбища, где веками выпасали своих оленей предки нынешних пя хасава. Род Айваседа берет свое начало от древнейшего самодийского племени, которое пришло на эти земли с незапамятных времен и упоминания о которых имеются в «поветеных» грамотах Ермака.
В Ханты-Мансийске, где Юрия Кыльевича знают как непримиримого защитника охотничьих угодий и пастбищных мест, местные чиновники воспринимают его как этакого борца-одиночку, не дающего жить спокойно ни нефтяникам, ни местной власти, причем не взирая на чины и статусы. Как рассказал мне Айваседа, сейчас власть, к сожалению, прислушивается лишь к тем, кто любой ценой дает деньги, добывая нефть.
На родовых землях древних хантыйских и ненецких родов разрушаются былые святилища. На месте одного из главных культовых мест коренного этноса нефтяники построили вахтовый поселок, сравняв столетние капища пя хасава с землей. Что это, как не преступное равнодушие людей, назначивших себя хозяевами тундры. Они думают, что им можно все: ведь они работают на государство.
«А государственные интересы превыше всего…», – так было сказано Вэлле, когда он попытался один на один выступить в защиту реки Аган и ближних, некогда богатых рыбных озер, превращенных «государственными людьми» в нефтяные реки и мазутные лужи…
– Если лишь это и есть государство, то кто же тогда мы – лесные люди? – сокрушается мой собеседник. – Разве мы, наши деды, дети, матери и отцы – это не государство? Разве наша земля не заслуживает иного к себе отношения?!
Для того, чтобы спасти свое родовое стойбище, Айваседа уже двадцатый год живет здесь, он уехал из Варьегана, отказался от квартиры в Когалыме, которую ему предлагали нефтяники за право добывать нефть на его родовом урочище, и до сих пор держит круговую оборону, бросаясь с топором, перекрывая своим телом дорогу экскаваторам и бульдозерам.
– Недавно тяжелая техника неф-тяников попыталась совсем приблизиться к нашим стойбищам, – рассказывает Юрий Кыльевич. – Между землями, где хозяйничают буровики, и моим чумом стоит единственный деревянный мост, по которому мои дети, мать и внуки могут переезжать в сторону Варьегана. Сейчас нефтяники начали добывать нефть уже в трехстах метрах от моих оленей. Однажды мне пришлось собирать свое стадо в количестве 120 оленей прямо между буровыми установками. Олени как птицы, они не знают, что это уже «харибей я» – отторгнутая, отнятая земля. Им этого не объяснишь. Вот они и уходят туда, где когда-то родились сами, где жили со своими родителями. Для них этот участок тундры – их родина, их Земля любви.
Нестерпимую боль борец за право жить на земле предков и заниматься исконным вековым промыслом Юрий Вэлла в своих стихах описывает так:
Отнята земля
И брошена на растерзание
Под стальные гусеницы.
А проголодавшийся экскаватор,
Лязгая неистово,
Уже вынимает внутренности.
Не выпита река,
А залита нефтью,
Не осушена река,
А заканчивается по притоку в час
Каждый день
Вот уже сотню месяцев
В нефтяные пласты.
Сколько же в ней еще осталось воды?
Хватит ли
На единственный
Живительный глоток внуку моему?
Отнята земля, отнята река, небо отнято –
Не отнимается ли и душа?
И один в поле – воин
Я спросила у Айваседы, каково быть одиноким воином, почему даже в пикеты протеста Юрий Кыльевич идет один, где его собратья по крови, неужели у других пя хасава все в порядке? Оказалось, все не так просто!
– У стойбищных людей заключены договоры с нефтяниками, которые обязаны за работу на родовых угодьях лесных ненцев выплачивать компенсацию в виде «натурального оброка»: бензином, элект-родвижками, моторами и так далее. Каждое хозяйство само составляет договор по потребностям. Но в последнее время компании, работающие на наших землях, все чаще начали расторгать соглашения в одностороннем порядке. Например, людям отказывают только потому, что они не подписали разрешение на выделение дополнительных земель под буровые.
Многие из нас понимают, что метр за метром земля наших предков превращается «в мертвую зону», на которой столетия потом ничего не сможет расти, оленям нечего будет есть, а людям не останется ничего другого, как покинуть свою «убитую» родину, – рассказывает он.
Но Юрий Вэлла не такой человек, он никогда не смирится с тем, что его собратьев превратили в пасынков на своей земле. Недавно он топором пытался разрубить колеса «КрАЗа», который ворвался на его землю. Не обращая внимания на невысокого человека в выгоревшем от времени матерчатом совике, водитель гигантской машины продолжал ехать по тундре, вырывая и топча ягельник.
Айваседа бросился под колеса машины, потому что знал: не сделай он этого, тягач просто растопчет и «перепашет» тундру, ведь для приезжего водителя эта земля никакой ценности не представляет. Кому нужны эти мхи и лишайники? Эта история случилась совсем недавно, а вот два года назад Вэлла был вынужден защищать свое урочище с помощью винтовки. Конечно, воспользовался он ею лишь для устрашения, стрелять и не думал. Но человек с ружьем – это лучше, чем человек с топором, – решил оленевод.
Олень – барометр судьбы своего хозяина
Я уже писала о том, что «сражаясь» во имя спасения земель предков, Айваседа решил подарить оленей российским президентам. Писатель надеялся, что «президентского оленя» никто не посмеет тронуть и рядом с ним смогут выжить и остальные.
Но, к сожалению, ни олень Ельцына, ни путинская важенка, ни белый олень нынешнего президента не смогли в полной мере стать «оберегами» оленьих стад. Один потерялся в тундре, другого, возможно, задрали собаки с соседней буровой, третья важенка так до сих пор и не смогла отелиться. А это, по мнению Вэллы, недобрый знак, сулящий жизненные сложности и неприятности его хозяину.
Для лесного ненца дареный олень, как барометр благополучия, поэтому Юрий Кыльевич считает своим долгом поставить в известность верховную власть о судьбе белого оленя президента. Должен же, считает Вэлла, государственный человек задуматься о судьбе маленького лесного народа, выживающего в окружении буровых установок и нефтепроводов.
Святилище Капи должно нам помочь
Сегодня Айваседа озабочен сохранением святилищных мест лесных ненцев. Кому еще этим заниматься, ведь племя пя хасава насчитывает сегодня лишь 1600 человек, 500 из которых живут в Ханты-Мансийском округе.
Вэлла активно занимается созданием «Красной книги культовых мест лесных ненцев». Их сейчас осталось не более 18, и у каждого своя история и легенда.
Святилище Капи, которое восстанавливает Юрий Айваседа, расположено недалеко от его стойбища. Говорят, возникло оно «по желанию духов». Когда местные жители поднимались на невысокий холм недалеко от реки Аган, до их слуха внезапно доносился звон бубенцов, идущий откуда-то из-под земли. Звон то нарастал, то стихал: узнать у шаманов, что это такое, возможности не было, так как шаманы в те годы были все уничтожены красноармейцами. Ответ дала старая хантыйка, которая объяснила «молодежи», что духи предков требуют жертвоприношения. С тех пор и лесные ненцы, и ханты постоянно приходят к Капи, угощают духов и просят защиты от напастей и бед.
– Я мечтаю побывать на Тибете и Гималаях, – говорит Вэлла, – потому что считаю: именно там наши корни. Я хочу услышать язык людей, живущих рядом со священными местами. Мне кажется, что среди имен богов, которым поклоняются ламы, есть имена и наших божеств, а названия Города Богов Сейда мар – очень созвучно нашему ненецкому «Город сердца». Да и во многих других словах тибетцев очень часто звучит слово «Тя», что в нашем лесном языке переводится как земля, ТямШа – земля предков. И еще, я думаю, что язык пя хасава – это самый древний (первоначальный) вариант ненецкого языка. А вот языки ямальских оленеводов и ненцев НАО – это более поздние «новообразования», особенно, если говорить о языке канинских ненцев.
Сегодня Вэлла делает все, чтобы сохранить свой древний язык: он создал новую азбуку, написал букварь для детей пя хасава, организовал стойбищную школу, где детей оленеводов обучают вплоть до 11-го класса. На прощание неугомонный Юрий Кыльевич сказал, что он сделает все, чтобы язык лесных ненцев жил и дальше, ведь коли «нем язык, то и народ мертв».
Ирина Ханзерова